Любовь в полевых условиях

Борька снова завёл разговор об отпуске. "Ну зайчик, — хмурился он на все мои розовые планы. — Ну какое удовольствие слушать заезженные речи экскурсоводов? Какая радость дуреть от солнца на пляже, усыпанном огрызками? Ну зачем тебе это зачуханое Сочи?" — "Во-первых не такая уж он и зачуханный, — втолковывала я, — а во-вторых, кто поленился пойти сделать загранпаспорт? Не я ведь! А сейчас я более приятной южной альтернативы не вижу". — "Ну как ты не понимаешь! — опять заводил свои бесконечные "ну" мой упрямый милый. — Такой отдых в принципе ничего не даёт ни уму, ни сердцу!" — "Неужели под этим солнцем приятнее топать километр за километром по раскалённым камням?" — не верила я. — "Ну ты не почувствуешь, пока не попробуешь! Ты же не видела эти пейзажи, там, куда не доезжают даже внедорожники!" — настаивал он на "диком" походе. Так мы могли дискутировать вечер за вечером... Отпуск приближался. САПОГИ И КОЛБАСА В конце концов, моя воля, видимо, оказалась более слабой.Во-первых, мне и самой становилось немного неловко, когда я защищала "мещанский комфорт": действительно, мои картины сильно уступали Бориным в романтичности. Во-вторых, человек существо любопытное, а женщина особенно, а я — ещё более особенно. Интересно всё-таки — что же именно там такого неземного, в тех загадочных местах, где я ещё не бывала? И, наконец, уверенный Борькин вид заправского туриста успокаивал: ну ведь он с пионерского кружка юных краеведов — специалист по жизни в полевых условиях, я с ним не должна пропасть... И всё-таки кто-то скептичный и предусмотрительный внутри меня осторожно шептал: ты всё-таки настройся на самые разные неожиданности. И первой из них оказались сборы. Весело цитируя какую-то свою любимую книжку — о том, что именно нужно класть сверху, сапоги или колбасу — дорогой мой устроил из нашей квартиры такой тарарам, какого она не видела со времён капитального ремонта. Я сначала пыталась робко уточнять, так ли необходима именно эта противокомариная мазь, которая ухитрилась измазать и пропитать противным запахом обе комнаты (это потом нужно будет намазывать на себя?!), и нельзя ли заменить закопчённый котелок адского вида на мою любимую кастрюльку. Ответом мне было нечто вроде: "Молчи, женщина, лучше собирай свой нехитрый скарб, а я его потом упакую как надо". Спотыкаясь о топор и царапаясь о какие-то железные крючки для палатки, я складывала в угол комнаты по списку: два сарафана, шлёпанцы, крем. Но большинство моих вещей было с презрительным смехом отвергнуто! Мол, не буду я там шлёпать ни в чем, кроме кед, кремы — тоже выдумка для городских бездельниц, и все такое. Он даже расчёску хотел выложить, но тут уж я стала стеной. Правда, и без половины моих пожитков выделенный мне рюкзак отрывался от пола с трудом. К Бориному я и не подходила. "Ничего, — думала я наивно, — люди же как-то носят такие грузы на вершины, может, там притяжение меньше..." РОМАНТИКА!... Путь на автобусе по живописным степям помню слабовато, потому что обмахивалась Борькиной кепкой до онемения конечностей и бредила рекламой кондиционеров. А вот на воздухе я уже очнулась. Мы стояли на пустом шоссе, над нами нависало несколько скрюченных сосен и скала подозрительной раздвоенной формы. Любимый уткнулся в карту и что-то бормотал. Через пару минут я с ужасом уловила основной смысл его заклинаний: "Кажется, это НЕ ТОТ поворот на Солнечное!" — "Как ты думаешь, , сколько сотен Солнечных в черноморских краях? — спросила я. — Больше, наверняка, только Курортных". Боря с отчаянным видом махнул на меня картой и выставил на дорогу кулак с поднятым пальцем... Проводив взглядом с полсотни транспортных средств и наглядевшись на раздвоенную скалу, мы поняли, как именно может называться это место, и двинулись вперёд на своих дважды двоих. Через пару десятков метров я поняла, что с притяжением в этих местах все в порядке. Глаза заливал пот, колени подгибались и не выравнивались. Боря маячил где-то далеко впереди и казался миражом в пустыне. В конце концов, я не выдержала и рухнула на обочине прямо на рюкзак. Типа "брат, добей и пробирайся к своим без меня". Боевой мой товарищ заметил потерю бойца не сразу. Зато моё распростёртое на трассе тело привлекло внимание водителя заслуженной развалюхи с прицепом. "Девушка проститутка Сочи! — закричал он гостеприимно. — Нэ умирай! Куда тэбэ ехат?" Слабый умирающий "дэвушка" тут же обнаружил недюжинные способности — как, например, энергично махать руками и вталкивать в прицеп между канистрами с вином молодого человека с огромным рюкзаком. Всю дорогу добрый Георгий пытался угощать меня вином и убеждать в преимуществе брюнетов над блондинами. Причём проделывал он это обеими руками, так что на крутых поворотах я обливалась ещё большим количеством пота, чем на обочине под грузом. Когда мы, наконец, доехали, нам пришлось и вовсе превысить все человеческие возможности... Потому что Георгий обнаружил якобы недостачу в прицепе. И мы побежали. В сторону лесочка. Под рюкзаками. Хорошо, что наш перевозчик не решился оставить свой ценный груз... УМНЫЙ В ГОРУ... То, какой путь нам ещё предстояло проделать в те края, "куда не доезжают даже внедорожники", я подробно описать не смогу. Теряю дар речи. Вкратце: сверху много неба, снизу много моря. Но с одной стороны грозные громадные скалы, с другой обрыв. Посередине какая-то партизанская тропинка. И на ней — мы. Мелкие камушки под ногами осыпаются, нога соскальзывает в бездну. Нависающие валуны периодически требуют пригибаться и пробираться на карачках. Под рюкзаком. Корявые кустики, за которые цепляешься, предательски хрустят под рукой. Солнце палит. А внизу дразнится огромное, синее и прохладное море. И чайки откровенно ржут над головой: хе-хе-хе. То, что в середине пути у меня порвалась лямка рюкзака, а Боря продырявил ногу какой-то колючкой, лишь мелкие детали. Когда я, взмыленная, взлохмаченная и в ссадинах, наконец-то, добралась до синего и прохладного (ползти вниз оказалось гораздо дольше, чем казалось на глаз), мне уже ничего не хотелось. Разве что плюхнуться в волну и в ней неподвижно остаться на часик. Однако выбралась я из нее весьма резво и через несколько секунд. И с визгом. Температура воды ("Она там чистая, прозрачная, как слеза не то что на городских пляжах с бутылками и окурками!") была... от силы градусов двенадцать. Теперь я уже явственно слышала, как надо мной из-под воды смеются мидии... И старалась не вспоминать радужные прогнозы по ялтинским пляжам. Не буду также передавать то, как долго устанавливалась палатка, потому что тогда я впервые сказала Боре недоброе нетихое слово: он забыл половину нужных железячек, или они у него выпали по дороге. К вечеру оказалось, что мой герой сгорел. Малиновые плечи и нос, как у персонажа агитплакатов "Пьянству — бой!". Я напомнила ему о выложенном креме. Об отвергнутых шлёпанцах он вспоминал сам, когда мои кеды, расставленные для просушки, свалились с обрыва в море и уплыли в Турцию, а ему пришлось добираться до ближайшего городка и назад, чтобы купить мне там хоть какую-нибудь обувку. Но вечер, надо сказать, компенсировал все эти ужасы. Мы валялись на сухих травах, которые пахли какими-то экзотическими чайными смесями, пили купленный по дороге на базарчике домашний "мускат", закусывали его сочными крымскими персиками, слушали равномерный шум - прибоя и любовались закатом, который щедро обливал всеми оттенками красного, пышные облака в виде причудливых кораблей и кораллов. А потом на чёрном небе появились созвездия... Причём все разом! Как в детстве в планетарии, только настоящие. Мы окончательно помирились, смазали друг другу ранения, потом подули на больные места, потом поцеловали их, потом переползли в палатку... Такой, чудной и экзотической ночи любви, честное слово, в городе я не припомню. ДОБРОДИЛИСЬ! Не буду жаловаться на то, что в этом совершенно пустынном и безлюдном месте кто-то (духи гор?) таки вытащил у нас из вещей основную часть денег, документы и билеты. Не стану передавать, как мы добирались назад, договариваясь с водителями и проводниками. Не желаю описывать, чем нам по дороге приходилось перекусывать. И тем более, зачем вспоминать, как Боря рубил дрова топором, от которого на второй день отлетело топорище. И кусачих травяных блошек, живших вокруг целыми популяциями, и от которых не помогала вонючая антикомариная мазь, которой у меня пропиталась вся без исключения одежда. И ещё медузу, которая изловчилась обжечь меня в мягкое место... В общем, дозу романтики я получила — на всю оставшуюся жизнь. А дома, разобрав рюкзаки, кулёчки с морскими камушками и затолкав в стиральную машину выгоревшие футболки, я посмотрела на календарик, села и задумалась... Дело в том, что мыс Борькой давно хотели наследника. И комнату под это спланировали, и два варианта имени придумали, и даже хороший садик присмотрели недалеко от дома. Но критические дни приходили ко мне исправно, как вышколенные часовые на пост. Медики говорили, что мы оба здоровы, но чего-то там неуловимое не может совпасть, и давали кучу советов. И вот только сейчас я вспомнила, что прокладки, которые я взяла в поход, так и остались на дне рюкзака невостребованными! Я тут же, не умываясь, поскакала в аптеку. Боря нервно приплясывал у дверей туалета... И чуть не бросился целовать две полосочки! "Это тем вечером, не иначе, — гордо заявил он, — вот она, сила дикой природы! Вот как подрастёт пацан, мы с ним ещё обязательно отправимся..." — "...в ОВИР за загранпаспортом!" — закончила я. И, надо сказать, на этот раз последнее слово осталось таки за мной!